Тбилисские истории. Чорни Джонсон

На двух серых базальтовых могильных плитах во дворе недействующей церкви пристроились трое парней. В тени буйно разросшихся ив они спасались от дневного жгучего солнца. Церковь датировалась одиннадцатым веком, а могильные плиты были еще древнее - выбитые на них надписи сгладились до той степени, что угадывались только отдельные буквы. По одному поверью, под ними были похоронены священник с женой, по другому – священник с сыном или дочерью. Поговаривали, что иногда по ночам под Новый год можно встретить ужасный призрак священника – и не приведи Всевышний, потому что призрак норовит затащить человека в свою могилу.

Рассказывавшие об этом ссылались на местного чокнутого по имени Мсто – якобы потому и съехавшего с катушек, что столкнулся ночью с призраком и со страха спятил. У самого Мсто выведать правду было невозможно, потому что он был всегда пьян и на все вопросы мычал и матюгался. Впрочем, мычал и сквернословил он и в те редкие дни, когда бывал трезв по причине пустого кармана. Но деньги у Мсто водились почти все время. Откуда – не знал никто.

Парням страшные рассказы о призраке священника не мешали спасаться от палящего солнца в густой тени ив, нависавших над могильными плитами. Может, потому что дед одного из них когда-то в ответ на вопрос о призраке сказал, что никто в церковном дворе не похоронен, и что, когда сам был подростком, плиты эти находились в другом конце церковного двора, а ближе к церкви их перенесли по распоряжению последнего священника, начавшего приводить церковь и двор в приличествующий вид, и решившего, что упорядоченные могильные плиты создают некую основательность и настраивают прихожан на серьезный лад. Потом он внезапно умер, нового настоятеля не прислали, и церковь с двором постепенно опять пришли в запустение.

- Бено! - позвал один из парней.

Из зарослей малинника, плотно окружившего церковь, вынырнул его младший брат.

- Бенчик, сбегай за водой, братишка, - велел старший. – Только воду пусти, не наполняй бутылку сразу. Бутылку возьми побольше... Ну и жара!

Один из приятелей кивнул и смахнул упавшие на лицо длинные волосы. Другой, казалось, дремал, побежденный небесным жаром.

- И сигареты, закончились, как назло. Не повезло братику – вернется с водой, придется в магазин бежать.

- Держи, Мартин, - кури, пока принесет, - длинноволосый протянул еще не распечатанную золотистую пачку.

Мартин удивленно приподнял брови и выпятил нижнюю губу:

- Опять "Иверия"? Где достаешь?

- В тире, - ответил патлатый.

- На автовокзале по три рубля?

- Не, в том, что в парке – у Эноха.

- И по чем Энох торгует? – спросил Мартин.

- Я по пятьдесят копеек беру, - ответил хиппарик, едва улыбаясь.

- Это как? – еще раз удивился Мартин.

- Покупаю пять кисточек, выбиваю больше сорока очков и пачка "Иверии" моя, - в голосе волосатого послышались горделивые нотки.

- Нормально! – восхитился Мартин. – И как с Энохом у тебя проходит? У этого жука в зиму горсть снега не получить.

- Я в первый раз просто купить хотел – стрелку забил с девочками, а они курящие попались. Энох в бутылку полез – выиграть надо, так просто, мол, не продам, с пяти выстрелов больше сорока очков набери. Я и всадил с ходу сорок одно. Он - в отказ, будто сорок три надо. А точно сказал, что больше сорока. Попытайся, говорит, еще раз. Ясно – кинуть решил. Даю ему тридцать копеек на три кисточки. Энох мне в лицо смеется – типа, считать не умеешь, тремя выстрелами сорок три очка никак не набрать, максимум тридцать. Я дал ему досмеяться, а потом говорю: "Энох, я не в мишень буду. По кисточке всажу тебе в глаза, а третью между глаз!" - а сам заряжаю "воздушку". Он и струхнул. С тех пор без проблем – как хочется толкового курева, иду к Эноху. Он, правда, до сорока пяти очков призовую поднял, но не помогает. Подозреваю, что скоро прикроет свою "табачную лавку".

- Здорово, - рассмеялся Мартин. – Два в глаза, один между глаз! Как в кино каком-нибудь ковбойском. А ты хорош спать!

- Не сплю я, с чего ты взял?! – третий приятель, наконец, подал признаки жизни. – Жарко, черт подери. Может, на речку?

- Ох, ну ее – в такую жару идти еще ладно, а обратно – жить не захочешь.

Умница Бено предусмотрительно принес три бутылки холодной воды. Приятели оживились. Мальчишка заулыбался от понимания, что угодил старшему брату и его друзьям:

- Захотите еще – скажите только!

- Сейчас, братишка, я хочу одного – сигарет нет, - сказал Мартин. – Слетаешь?

- А мне мороженого? – попросил Бено.

- Тебе – мороженое, мне – сигареты, - заключил Мартин.

Вернулся Бено быстро и не один. Чуть поодаль остановился ровесник Мартина и компании. Или старше. Одет он был странновато – несмотря на невыносимый зной, в свитер - тот, что в те годы называли "роллинг стоун". Новенькие джинсы претензий или вопросов не вызывали, но только небольшую зависть.

- Он с вами познакомиться хочет, - прошептал Беник, протягивая брату пачку сигарет. – Он тут околачивался, меня перехватил и в магазин со мной пошел – все допытывался, кто вы такие и чем занимаетесь.

- Не помешаю? – подал голос незнакомец, начав медленно вразвалку приближаться.

- Что за кадр? – процедил Мартин.

Незнакомец, наконец, подошел и опустился на плиту рядом с Мартином.

- Познакомимся? – спросил он и, не дожидаясь ответа, представился:

- Чорни Джонсон.

- Ась? – не понял Мартин.

- Зовите меня так – Чорни Джонсон.

- Джонсон – ясно. А остальное?

- Цвет не знаешь такой – чорни, - удивился подошедший. – Чорни Джонсон.

- Ах, черный... так бы и сказал.

- Я и говорю – Чорни Джонсон. Из Ростова. Ростов-папа. Знаете ведь?

Парни переглянулись.

- Есть кто на примете, чтоб на гоп-стоп поставить? – вдруг спросил Чорни Джонсон. - На дело ходили когда-нибудь? Не ходили – как так?

Миша покачал головой и привычным движением руки убрал упавшие на лоб волосы.

- И Гену "Двестиграмм" не знаете? Очень, очень авторитетный вор. Весь Тбилиси его знает. Ничего – будет день и познакомлю. Я и "Двестиграмм" - друзья. Я с ним на дело ходил. Магазин взяли. А здесь магазин как? Например, тот, где маленький сигареты покупал?

- Пустое. Инкассация два раза – в обед и вечером, - со знанием дела сказал Мартин.

- А – значит присматривались? Правильно я вас раскусил – свои ребята. Мы тут много чего успеем сделать, пока поймут что к чему, а потом соскочим. Я у родственника живу, но еще номер снял в гостинице - чтобы собираться и планы составлять. Хорошо же придумал?

- Какие еще планы? – спросил Гарик.

- Наших дел – чтобы договариваться! Чорни Джонсон все предусмотрел! – подмигнул он. – Ну, думаю, сегодня можем за знакомство наше выпить и по ходу уже кое-что прикинуть по нашим делам.

Миша загадочно улыбался. Гарик переводил взгляд с одного друга на другого. Мартин закинул голову и, прищурившись, смотрел сквозь листву на ослепительно белые на ультрамариновом небе облака.

- Выпить? – переспросил он. – Это можно.

- Тогда делаем так, - предложил Чорни Джонсон. – Я сейчас к одному братану свалю – он мне вчера пару кур обещал – пожарим на костре, а вы бухлом займитесь – три-четыре бутылки хватит, думаю. Попутно легкую закусь возьмите – сыр, помидоры, хлеб. Огурцы можете не брать – я их не люблю. Встретимся через час у тира в парке.

- Лучше на речку, - предложил Мартин. – И водку в воде можно будет остудить. Но встретимся – да, у тира.

Через час троица друзей, груженная водкой, закуской и внушительным арбузом, подошла к тиру. Чорни Джонсона не было. Энох скучал без дела и, увидев Мишу, оживился:

- Новые правила теперь: за "Иверию" - не меньше восьмидесяти с десяти выстрелов. Не то разоришь ты меня – я за пачку семьдесят копеек плачу, а ты за пятьдесят забираешь. Так не пойдет.

- По фиг, - пожал плечами Миша.

Время однако шло, а Чорни Джонсона не было.

- Слушайте, ребята, - опять оживился Энох. – Тут какой-то в дупель блатной тип крутился в джинсах и свитере – не его ли ждете? Где подцепили такого? Не придет он... в смысле уже ушел, а вам просил передать, чтобы на реку шли к Смытому мосту – там он будет. Пришел такой весь из себя, покрутился пару минут, а потом говорит мне: "Времени нет ждать. Тут мои пацаны подойдут, скажи, что Чорни Джонсон у Смытого моста будет, пусть туда бегут". Я и не предполагал, что у вас такой друг может быть. Вы меня послушайте – я кое-что повидал в жизни, больше вашего: держитесь от этого Джонсона подальше. До добра точно не доведет, а поскользнетесь с ним запросто.

- Так и сказал – пацаны пусть бегут? – уточнил Мартин.

- Так и сказал – слово в слово, - повторил Энох.

- Ну что, пацанва, побежали к Смытому мосту? – усмехнулся Мартин.

Чорни Джонсон в ожидании ребят успел искупаться и загорал на плоском камне. На плече у него зеленела татуированная русалка с неразборчивой надписью.

- Молодцы, и арбуз прихватили! – похвалил он. – В воду его, чтоб остудился. И водку тоже. Вода холодная, быстро остудит.

- Куры где? – спросил Миша.

- Не вышло, - развел руками Чорни Джонсон. – Братан подвел – ушел куда-то. Да ладно – черт с ними, вы вон сколько чего принесли!

Чорни Джонсон откупорил бутылку водки и предложил выпить за братство и понимание. Потом за тех братанов, кто "чалится на киче, а менты, чтоб сдохли".

- Золотые слова, - поддакнул Мартин. - Клянусь Арутом. 

- Арут кто? - спросил Чорни Джонсон.

- Иея! - крякнул Мартин, а на лице его изобразилась высшая степень недоумения: как можно не знать Арута?!

- Ах, да-да... – скривился Чорни Джонсон, досадуя на собственную забывчивость.

- Ты сам сидел? - спросил Гарик.

- Спрашиваешь?! – ухмыльнулся Чорни Джонсон. – И ты тоже сядешь. Тюрьма для нас - для настоящих мужчин. Я вас троих правильно приметил – смышленые пацаны, клянусь Арутом. Провернем пару дел – поймете кайф. Главное в этой жизни – бить первым. Сил не хватает – берешь камень и бьешь камнем. Знаю – у вас получится. Вы мне сразу понравились.

- Повезло-то как, - усмехнулся Миша. – Так сколько ты раз сидел, Джонсон?

- Два раза по восемь лет, - ответил тот. – Выпьем за тех ребят... За правильных братанов.

- Он, как родился, так и сел, получается, - сказал Мартин Гарику. – Или еще до рождения сел, и только сейчас вышел. Да, Чорни Джонсон?

- Да, - согласился охмелевший ростовчанин, не подозревая подвоха. – А еще о деле надо... На том берегу забегаловку заприметил. Что думаете, если ее взять сегодня?

- Мысль хорошая, клянусь светлым Арутюном, - Мартин и бровью не повел. – Идеи есть, как брать?

- А чего думать? – осклабился Чорни Джонсон. – Ждем закрытия. Буфетчику - по башке, выручку забираем. И разбегаемся. Я – к себе, никого не видел, ничего не знаю.

- Как так, если ты через тирщика нам привет передавал про Смытый мост? – возмутился Гарик. – Или Эноха тоже по башке?

- Заляжем на дно, - расплывчато и многозначительно сказал Чорни Джонсон. – У друганов моих можно схорониться. Выждем, а потом опять на дело.

- Вообще-то, меня спросить, так не делается, - нахмурился Мартин. – Тут серьезные люди есть. Надо их мнения спросить. А то: буфетчику - по башке, выручку – себе. Не пойдет.

- Кого спрашивать, брат? – спросил Чорни Джонсон. – Давай, пойдем, перетрем с кем надо, раз так. Но это лишнее. У кого вор должен спрашивать разрешение на дело идти? Только у вора…

- Так ты у нас крутой, я смотрю, найдешь общий язык! – перебил Мартин. – А то не дай бог на мозоль случайно наступить, жизни радоваться перестанешь. Да ведь?

Чорни Джонсон согласился, самодовольно улыбаясь.

Стемнело. Чорни Джонсон пил поочередно за зону и за свободу. И, в конце концов, напился и стал жалеть о том, что не догадались привести музыкантов:

- Послушали бы "Долю воровскую", - сокрушался он. - Или "Звенит звонок..." Плана нет? Курнуть захотелось. Ох, как плана захотелось...

Мартин выпивал через одну и меланхолично пожевывал травинку. Миша пить вовсе перестал и любовался крупными звездами. Гарик возился с костерком. 

- Что будем делать? – спросил Мартин Мишу.

Тот помолчал и ответил:

- Я никогда не был жадным, Мартин. Но то, что это чучело развело нас на пикник, как последних фраеров, – спускать не хочу. Думаю, стоит утопить.

- И даже надо, - поддержал услышавший друзей Гарик.

Мартин согласился.

Чорни Джонсон как раз отошел по нужде и разговора не слышал. Когда вернулся, Мартин сказал:

- Вся проблема в том, Чорни Джонсон, что ты не очень понимаешь ситуацию, и не очень представляешь…

Мартин не договорил и привстал, вглядываясь в темноту.

- Что ты тут мне заправляешь? – развязно спросил Чорни Джонсон. – Запомни, меня зовут Чорни Джонсон и, клянусь Арутом, я...

- Ну-ка заткнись на минуту, - оборвал его Мартин, и тотчас из темноты в отблески костра "вплыла" скрюченная фигура поддатого Мсто.

Воротник пиджака Мсто зачем-то поднял, голову по обыкновению втягивал в плечи, громко сопел и недовольный бормотал что-то.

- Выпьешь, уважаемый Мсто? – почтительно спросил Мартин.

Мсто что-то пробурчал.

- Налей, Гарик! Быстрее налей, - скомандовал Мартин. – Миша, закусь приготовь нашему Мсто!

Мсто хрюкнул и опять что-то пробурчал. В свете костра хорошо было видно его чем-то очень недовольное лицо. Он нервно гримасничал, выпячивал подбородок и, не вынимая рук из карманов, слегка дергался и извивался всем телом, словно попал под напряжение.

Чорни Джонсон при столь уважительном отношении к внезапному гостю, тихо спросил:

- Кто это?

Мартин цыкнул. Гарик и Миша обхаживали Мсто, как могли: один угодливо подносил стаканчик с водкой, другой – кусочки хлеба с сыром на закусь.

- Авторитет, - шепнул Мартин Чорни Джонсону. – Большой авторитет. В законе. Под кайфом он сейчас. Главное – не разозлить его. Страшен в гневе. Ты просто помалкивай. Даже если он о чем-то тебя спросит – молчи, как глухонемой. Мсто три срока отмотал: за налет и мокруху. Чужих не любит очень. Главное - о своих сроках ни слова не говори, а то взбесится. Понял? Я сам скажу, когда надо будет.

- Да, не буду, - еле слышно ответил Чорни Джонсон. – Ты тоже не говори. По правде, я и не сидел толком. Так – месяц под следствием за драку.

Мсто тем временем продолжал заглатывать подношения, кривлялся, недовольно фыркал и что-то бурчал. В нечленораздельных звуках угадывались матюги. Он насытился и отпихнул руку Миши опять же с недовольным ворчанием. Но очередной стакан принял.

- Ну как, Мсто? – осторожно спросил Мартин. – А мы вот на речку тоже спустились – жарко было, решили выпить немножко. Правильно ведь поступили?

Мсто энергично закивал и почему-то остановил взгляд на Чорни Джонсоне.

- Это наш новый друг, - елейным голоском продолжал Мартин. – Из Ростова. Зовут его Чорни Джонсон.

Тут Мсто как-то злобно хрюкнул или поперхнулся водкой.

- Не сердись, уважаемый, - попросил Мартин. – Хороший парень. Мы выпили чуть-чуть за знакомство. Не знали, что ты тоже здесь отдыхать изволишь, а то обязательно тебя бы пригласили. Сейчас уже заканчиваем и думаем, как с нашим другом быть? Какую программу ему устроить? Может, ты, как опытный человек подскажешь, как лучше?

И тут Мсто хрюкнул еще раз, фыркнул и довольно отчетливо произнес:

- Присуньте и в реку поглубже!

- За что, Мсто? – Чорни Джонсон повалился ему в ноги.

Но безжалостный Мартин уже оттаскивал его к реке. Гарик ему помогал, приговаривая:

- С Мсто нельзя спорить, его слово – закон для всех.

Миша беззвучно смеялся. Мсто внимательно следил за происходящим, кривлялся и пофыркивал. Мартин взгромоздился на камень, Гарик придерживал обессилевшего от страха и выпитой водки и слабо сопротивлявшегося Чорни Джонсона. Мартин перекрестился и, ухватив Чорни Джонсона за шею, нагнул его в воду. Миша подошел помогать. Немного погодя они ослабили хватку, и Чорни Джонсон, высунув голову из воды, судорожно отплевался и шумно хватал ртом воздух. Мартин изображал диалог с Мсто:

- Хорошо, Мсто, утопим и свезем потом к водопаду, где глубоко, и камень к ногам – ты, главное, не сердись. Ты же знаешь, как мы тебя уважаем. Твое слово для нас – закон. Сильный он очень, сопротивляется, не можем сразу – ничего ослабеет понемногу и потопим. Клянусь Арутюном, можешь не беспокоиться.

Чорни Джонсон, когда выныривал, истерично молил о спасении и пощаде. Гарик оправдывался, говорил, что выхода нет – надо подчиниться Мсто, иначе все лягут трупами. Мартин продолжал окунать Чорни Джонсона в воду и отпускать, когда чувствовал, что тот вот-вот захлебнется... Потом Мсто выругался и словами: "Пошел я, пошел", - удалился куда-то. В темноте некоторое время слышалось его хрюканье. Но все слабее и слабее. Когда оно окончательно стихло, Мартин прекратил топить Чорни Джонсона.

- Повезло тебе – Мсто ушел, - торжественно сказал он. – Ты - везунчик, не то что Муму. Мы, конечно, возьмем грех на душу – обманем Мсто, скажем, что утопили. Но тебе надо убираться из города. Лучше прямо сейчас. В свой Ростов…

- Я про Ростов наврал, - выдавил Чорни Джонсон. – Из Каспи я. Там деревня…

- А зовут как - тоже, небось, наврал? – спросил Миша.

- Джано звать. Чорни – прозвище, смуглый я очень, - всхлипнул он. – Ребята, может мне утром уехать?

- Да ты что с ума сошел?! – воскликнул Мартин. – До утра Мсто тебя десять раз порешит. И нас заодно за ослушание. Беги отсюда сразу на биржу таксистов, чеши в свой Каспи и лет пять здесь не появляйся. Давай – одевайся и беги.

- А если Мсто встретится? – затрясся Джано.

- Не встретится,- успокоил его Мартин. – Он в другую сторону пошел – у них там шашлыки до рассвета.

Джано сгреб в охапку одежду и припустил по тропинке. На фоне полной луны несколько раз мелькнул его уменьшавшийся с каждым разом силуэт...

В тени ив на серых базальтовых могильных плитах прятались от дневного жгучего солнца Мартин и Миша. Гарик ушел домой поспать. Миша лениво отпил холодной воды, принесенной Беником. Мартин задумчиво жевал травинку.

- Лето какое-то ненормально лютое, - пожаловался он. – Жарко. Скучно. И нечего делать.

- Тебе вчерашнего мало? - усмехнулся Миша. – Навеселились на год вперед. Вот ни чуточки не жалею, хотя и жестоко вышло. А как пел: "Братаны мои, выпьем за тех, кто чалится..."

- Да уж, - вздохнул Мартин. – Пару таких братанов по жизни и никакие враги не понадобятся. Чучело драное. Я его сразу раскусил, деревенщину приблатненную. Хотел сразу послать, потом, думаю, дай посмотрю, куда все-таки вырулится. Жалко, быстро закончилось – я бы и сегодня послушал болтовню про правильную жизнь.

- А мне его треп еще вчера надоел, - сказал Миша.

Мартин подумал и согласился:

- Наверное, ты прав. Все хорошо, что в меру.

- Слушай, а что за Арут? - спросил Миша. - Кем ты вчера весь вечер клялся?

- Банщика Арутюна не знаешь? - ответил Мартин. – Того голубого?

- А, вот оно как... - Миша, держась за живот, медленно сполз с плиты.

Мартин добродушно улыбался, а потом опять командировал Бенчика за водой. Ему подумалось, что она не помешает - смех друга становился каким-то истеричным.